кажется, это был чей-то день рождения.

как и по какой причине сычен оказывается на съёмной квартире, где ему едва ли знакома хотя бы половина собравшейся компании, он не знает, а если бы и знал, то вряд ли бы вспомнил после такого количества бесплатной выпивки и стабильно повторяющегося дружной улюлюкающей толпой через каждые несколько минут выпьем!

выпьем - мысленно отвечает сычен и залпом осушает подобранный со стола стакан рома с колой.

на квартире шумно и душно, слишком тесно в виду большого количества приглашённых гостей на скромные семьдесят с лишним квадратных метров трёх комнат, но едва ли это кого-то волнует: люди толпятся, но это даже сближает в общем шуме и веселье. кто-то закидывает руку сычену на плечо - в темноте, подсвечиваемой только гирляндами, модными домашними прожекторами и крутящимся на полке у стены диско-шаром на подставке (серьёзно, кто его додумался сюда притащить?), едва ли разберёшь что-то кроме собственных рукног, и чужие лица удаётся разглядеть только подойдя почти вплотную. сычен оборачивается и замечает перед собой смутно знакомую девушку, протягивающую ему ещё один бокал сомнительного зелёного пойла.

лишь бы не зелёная фея - хочется сказать сычену, но вместо этого он предпочитает как можно скорее его опустошить.

у сычена в планах только напиться, забыться, перед этим повеселившись как следует, а утром на автопилоте дойти до дома, чтобы с чистой совестью проспать все выходные, не отвечая на звонки, смс и прочие аспекты успешной социальной жизни. ему бы от всего этого отдохнуть, потому что впереди - надвигающаяся грозовым облаком сессия, а вместе с ней ночи без сна совсем не из-за тусовок, а из-за тонны учебного материала, который разбирать заранее было больше некогда, нежели не хотелось.

в другой комнате кто-то кричит -

выпьем за этого парня! он сегодня именинник!

кажется, это и вправду был чей-то день рождения.

сычен согласно кивает, оборачивается всё к той же девушке с немым вопросом, мол, эй, есть ещё что-нибудь выпить? та смеётся и протягивает ещё бокал той же дрянной зелёной жидкости. и если зелёная фея не в бокале, то определённо рядом с ним.

в любом случае, нужный эффект достигнут: сычену весело и хорошо, хотя, наверное, должно было быть стыдно, ведь на чужом дне рождения он оказывается почти случайно, с опозданием да ещё и без подарка. он даже не уверен, что знает, кто здесь именинник, и знакомы ли они вообще лично, но когда после полудня его приятель звонит ему с предложением, от которого невозможно отказаться (с приглашением на пати, если быть точнее), сычен и впрямь готов соглашаться на всё. впрочем, так же он оказывается на большинстве тусовок, которые когда-либо входили в его послужной список настоящего прожигателя жизни, печени и здоровья.

вид куна - удивлённый и непонимающий, когда он выходит из такси, понимая, что вместо домашнего адреса автомобиль привёз его в совершенно незнакомое ему (возможно) место; а после злой и раздражённый, как только он видит перед собой виновного в этом сычена, - всё это забавляет и вызывает желание потрепать того по пухлой щеке, пообещав, словно ребёнку, сладкий леденец после, чтобы не злился. но сычен этого не делает, знает на собственном опыте, что огребёт от такого ещё больше, ведь злой кун (а в таком состоянии он, кажется, перманентно) - это больно, стыдно и вообще, несмотря на то, что у сычена любой инстинкт самосохранения атрофирован с рождения.
в такой ситуации кун бы, наверное, даже наплевал на любые сыченовы (не очень удачные) попытки помочь и предпочёл провести ночь на улице, в первом попавшемся круглосуточном супермаркете или, на крайний случай, дойти пешком до дома; сычену, в общем-то, было бы плевать, где кун провёл бы свою ночь, ведь важнее было бы с кем.

но кун сам просит о помощи сычена, пускай, имея в виду немного другое - например, отвезти его домой, а не на сомнительную вписку в три часа ночи - и это шанс, который проебать никак нельзя. и если что-то в этом мире и способно сычена вовремя заткнуть, то только маячащие впереди перспективы, особенно, если они касаются куна.

сычен тушит сигарету об урну и опрокидывает её туда же, подхватывая куна под локоть и ведя его внутрь подъезда, а всё его молчаливое возмущение игнорирует тоже - вполне себе успешно. у сычена в голове ахуительный, по его нетрезвым меркам, план рождается в голове ещё в тот момент, когда вместо домашнего адреса куна конечной точкой для таксиста он забивает в приложении эту улицу и этот дом, внутри которого они оба поднимаются до нужного этажа на лифте. кун по жизни вовсе выглядит унылым и перманентно раздражённым, а у сычена, будто у самого отбитого марвеловского героя, чувство справедливости под девизом каждому малость подавленному парню по тусовке! начинает бушевать в самые неподходящие моменты.

сычен говорит:
- тебе понравится, - и не то чтобы это то, что следовало говорить в их ситуации, но ху кейрс. в любом случае, у куна даже не хватает времени на то, чтобы съязвить в ответ или, на крайний случай, больно пнуть сычена под коленку, потому что двери лифта раскрываются, и атмосфера нужного этажа получается очень даже располагающей к тому, чтобы куну в смятении ожидать, что же кроется за дверью квартиры с громкой музыкой и шумными голосами, а сычену довольно и пьяно улыбаться, ту самую дверь перед куном распахивая.

вечеринка затягивает их, кажется, в буквальном смысле: вездесущие огни поглощают полностью, отсвечиваясь причудливыми яркими бликами на лицах, одежде и в волосах (сычен думает, что куну всё это очень идёт); музыка бьёт по ушам, и им бы удивляться, как только соседи не вызвали копов, да только никаких соседей тут и в помине нет - преимущества лофтовых строений. сычену бы от куна никуда не отходить: в такой толпе незнакомцев он вполне может потеряться и вляпаться в неприятности, которых тут, несмотря на добрый повод вечеринки, для человека вроде куна едва ли не на каждом шагу припрятано. поэтому им бы сейчас ухватить чего-нибудь выпить, забиться в углу с глупыми разговорами ни о чём, а после, может быть, пойти танцевать, когда оба будут уже к этому готовы.
хотя сычен, кажется, всегда ко всему готов, но.
- подожди меня здесь, ладно? - сычен пытается безуспешно перекричать музыку и хотя бы жестами попросить куна оставаться на месте, потому что вдалеке среди толпы виднеется макушка тэиля-хёна, поговорить с которым - дело безотлагательное.

сквозь людей пробираться сложно, но если постараться, то можно поймать тэиля где-то в противоположном углу комнаты. сычен хватает его за локоть, привлекая внимание, за что сразу же оказывается одарен удивлённым взглядом и пластиковым стаканчиком с пивом.
- понижать градус - хреновая идея, - говорит и оглядывается по сторонам, пытаясь разглядеть неподалёку куна в надежде, что тот его действительно послушается, - у меня плюс один. в смысле, я кое-кого привёл. есть покурить?
тэиль усмехается и смотрит туда же, куда и сычен ранее, а после берёт за руку и вкладывает в ладонь небольшой свёрток так, чтобы никто посторонний не заметил. хотя есть ли вообще кому-либо до них дело в самый разгар вечеринки и среди такого большого количества людей?
- отдашь за это потом. советую пробовать подальше от других. если в ванной ещё никто не наблевал, можешь закрыться там, - тэиль отпускает сыченову руку и протянутый ранее стакан с пивом осушает сам, после кивая в другой угол комнаты, - иди скорее забирай свой плюс один. суён от него не отстанет.
сычен кивает в ответ, хочет уходить, но натыкается взглядом на пресловутый и приглянувшийся ранее светящийся диско-шар с полки. зачем и почему - не ясно, но он хватает его, почти не раздумывая, и спешит оказаться там, куда уже суён успела утащть его плюс один. с суён в принципе оставаться наедине опасно, если не планируешь продолжить вечер в горизонтальном положении, и окажись рядом с ней кто-то другой, а не кун, сычену было бы плевать.

у них у обоих - по щекам и волосам рассыпаны блёстки. у сычена в руке - дурацкий диско-шар, а в кармане тэилевы самокрутки; у куна же - стаканчик пива и суён под боком (последнее явно лишнее). сычен смотрит на него с вызовом и почти не обращает внимание на льнущую к нему девчонку, пока не решается обернуться к ней, чтобы сказать:
- извини, малышка, но эта принцесса сегодня занята, - улыбнуться пьяно и потянуть куна за руку (ту самую, в которой стакан вообще-то) на себя. и плевать, что пиво во все стороны плещется. он куна уводит за собой, пока тот ничего не понимает и не начинает возмущаться вновь - подальше от суён, от людей в принципе, прячется с ним за дверьми ванной комнаты. и, вау, тут и вправду никто не наблевал.
сычен закрывает за ними дверь и даже в абсолютно пьяном состоянии думает, что всё это выглядит несколько двусмысленно, поэтому протягивает куну утащенный диско-шар, пока не успел получить по лицу.
- только не подумай ничего, но у меня есть кое-что клёвое. хочешь?
и тэилевские самокрутки на другой протянутой ладони оказываются.
выглядит как самый сомнительный выбор - светящаяся безделушка или травка. но выбора-то, на самом деле, никакого и нет, бери всё и ни о чём не жалей.

о боже. нет. заткнись.

кун давится дымом и надеется, что темнота скроет его неудачную попытку выпилиться. сычен снова не контролирует свою речь, и к этому пора бы привыкнуть, но теперь все будто бы иначе. кун поспорить готов, что предыдущие попытки смутить и вывести на эмоции были скорее игривыми, несерьезными – они оба понимали, что ничего хорошего из их общения не выйдет, не сложится, ведь разные абсолютно, пусть и дороги их единожды пересеклись; но сейчас искренность из сыченового рта вырывается вместе со сладковатым дымом травки и встает комом поперек чужого горла. кун громко (и, кажется, нервно) сглатывает; ему не по себе от услышанного, навязчивая улыбка кривит губы, а сердце чуть быстрее заходится.

тяжело. тяжело. тяжело.

страх неправильно понять не оставляет ни на мгновение. кун затягивается еще раз, сползая ниже по белым стенкам ванны, и хрипло посмеивается. сычен всего лишь о блестках на лице говорит, а душу так выворачивает, будто он комплиментами щедро разбрасывается. хочется (нет, одумайся, тебе это не нужно) думать, что под этими словами нечто большее скрыто: привязанность иррациональная, глубокая симпатия и взаимное влечение – куну с т ы д н о, но он бросает взгляд на сыченовы губы и думает о том, что хочет его поцеловать.

день и без того наполнен сомнительными решениями и поступками, хуже не будет, правда?

их будто сама судьба сегодня свела; напоила алкоголем, заперла в ванной, лишила света – позволила не прятать смущенный взгляд и алеющие щеки, разрешила не сожалеть о последствиях. кун может винить во всем выпивку, и сычен ничего не сможет ему предъявить.

завтра можно сделать вид, что все это ничего не значит.
сегодня можно сделать вид, что ты поддаешься импульсам, а не проигрываешь своим внутренним желаниям.

кун отталкивается свободной рукой от бортика ванны, надеясь сохранить равновесие, не упасть и не разбить себе нос к чертовой матери. сычен, возможно, не сразу осознает, что происходит, когда чужое лицо оказывается на против его собственного. глаз не видно абсолютно, лишь зрачки темные, таинственные, но зато на пухлых губах – перелив ярких цветов, и кун вперед подается, когда вся комната окрашивается в насыщенный розовый. эстетично, наверное.

рука с косяком упирается в кафель над сыченовой головой, вторая – за чужую шею цепляется и ползет пальцами по затылку. кун целует наспех, потому что боится быть отвергнутым. напряженное тело и готовность в любую секунду свалить отсюда, не оборачиваясь и ни о чем не жалея. сычен кладет руки ему на грудь, но не отталкивает, а на себя тянет. чужой язык во рту, тяжелое дыхание. кун льнет ближе, заставляет сычена запрокидывать голову сильнее – у него шея красивая до невозможного, ее трогать хочется бесстыдно и самозабвенно целовать.

пауза, чтобы дыхание перевести. кун затягивается в последний раз и бросает недокуренный косяк в раковину, шепча сычену на ухо:
– я заплачу, не переживай.

плевать на ваш дешевый кайф. голова и так кружится (звезды в глазах, чувства на максималках), когда сычен за вторым поцелуем тянется. кун смотрит сверху вниз, самодовольно и расслабленно, ведет пальцами вдоль чужой челюсти, кладет указательный на пухлые губы, едва заметно качая головой. кун предпочитает целовать сам: мокро касается губами шеи, вылизывает ее языком до уха, цепляет мочку зубами. сычен подбежден и свергнут – хватает ртом воздух и рвано дышит, вцепляется в куновы бока пальцами, льнет-льнет-льнет.

электричество искрами вокруг, сквозь закрытые веки – вся палитра розового и красного. у куна так губы болят и душу рвет, что он впервые сомневается, стоило ли сычена так долго всерьез не воспринимать. наверное, стоило. кун ненавидит свою привычку привязывать с нихуя; они всего лишь сосутся в чужой ванной, а сердце буквально из груди выпрыгнуть готово, чтобы во всеуслышание объявить о загнивающей симпатии внутри куновой душонки.

ебаная хуйня. сычен мудила до мозга костей, и кун не собирается перед ним открываться нараспашку. между ними нет ничего и не будет, сычен из этой ночи вынесет лишь новые поводы для пошлых шуточек и чуть подогреет свое самолюбие. кун не собирается ему проигрывать: на его стороне все еще алкоголь, трава, блестки и дикая усталость – он после работы с ног валится, подумаешь, что свалился на чужое тело. в конце концов, именно сычен его сюда и притащил.

кун открывается от чужой шеи, облизывается и тяжело вдыхает:
– надеюсь, ты понимаешь, что я пьян, – уточнение на выдохе, – и если я не вспомню об этом завтра, но ты не имеешь права напоминать.

осознает ли кун, что делает? возможно. будет ли ему стыдно наутро? определенно.

желание забыть все искреннее на максималках. кун надеется на волшебную смесь из алкоголя и травки, что в теории способна лишить его воспоминаний о последних прожитых двенадцати часах. он, в общем-то, не против забыть даже про выходку своего ублюдочного напарника, из-за которого, собственно, кун и оказался на неясно чей вечеринке в ясно чьих объятиях, – пусть злость на этого мудака последний раз всплывет в куновом сознании сейчас, среди дискотечных переливов света, разбавляющих темноту ванной комнаты, а завтрашний день вновь будет окрашен в нейтральные цвета.

больше всего, конечно, куну хочется забыть о последних десяти минутах его жизни; с того момента, когда сычен впервые берет его за руку, не встречая привычного сопротивления, и тянет в сторону ванной, завтра должны начинаться туманные образы и смутные воспоминания. куну так хорошо, что даже страшно. он поддается чувствам, нелепо зреющим в груди и идущими вразрез в данным некогда себе обещанием не влюбляться в откровенных уебков. кун отвечает за свои слова и старается сдерживать обещания; он культивирует и взращивает раздражение к сычену, надеясь, что оно под собой похоронит пышные букеты привязанности, симпатии и подсознательного желания быть ближе.

вероятно, настолько ближе, чтобы губами по коже;
                                           настолько ближе, чтобы ощущать чужой язык у себя во рту.

сычен ведет себя как самый искренний и милый мудак во вселенной, обжигая кунову злоебучую душу, что трепещет от каждого касания чужих рук, когда выдыхает свое:
– а если я хочу, чтобы ты это запомнил?

умри, блять, пожалуйста. исчезни и никогда больше не появляйся в моей жизни;
                                           а еще поцелуй меня, умоляю.

к немым куновым просьбам сычен оказывается внимателен лишь отчасти. он почему-то не погибает тотчас, но его губы вновь касаются куновых, и это жестоко во всех отношениях. кун тонет в своих ощущениях, растворяется в эмоциях без остатка, – не чувствует собственного сердцебиения, не слышит дыхания, но, закрывая глаза, ломается внутренне от осознания того, что и завтра, и после(блять)завтра без труда воспроизведет траекторию сыченовых касаний.
по животу и к ребрам, задевая грудь, и снова вниз.

стыд растворяется в кипящей крови; губы едва слушаются, когда кун разрывает поцелуй, чтобы в сыченово ухо прохрипеть «я уничтожу тебя, если мой позор не будет этого стоить».

если позорного прошлого не избежать, то пусть его сопровождает хотя бы приятное настоящее. кун не собирается спать с сыченом, – во-первых, он свято верит в секс, который существует лишь в отношениях, во-вторых, он слишком себя уважает, чтобы быть готовым переспать в сомнительной ванне на, вероятно, съемной квартире. план минимум на сегодня: подрочить друг другу и заблокировать сычена во всех соцсетях сразу, как только телефон окажется в руках.

кун думает о том, что ему необходимо привстать. туман в голове объясняет неуверенность в движениях, но никак не оправдывает странное чувство в желудке. это слабо похоже на обещанных бабочек в животе, потому что ни грамма легкость, ни доли приятных ощущений. кун передергивает лопатками и чуть склоняет голову, прижимаясь щекой к собственному плечу. его, кажется, тошнит. закрытые глаза создают еще большую карусель, нежели плавающие в темноте разноцветные огоньки, и меж двух зол приходится выбирать меньшее. кун пытается не заглядывать в сыченовы глаза; там наверняка непонимание и, возможно, даже забота и неравнодушие, но страх разглядеть в чужом взгляде отвращение все-таки заставляет смотреть куда угодно, но не в лицо напротив. кун ясно ощущает ком в своем горле; это никак не невысказанные фразы – это травка и пивас в сомнительных пропорциях.

кун понимает, что сейчас его вывернет нахуй. он едва успевает слезть с сычена, опираясь руками о бортик ванны, и доползти до несчастного унитаза. света от диско-шара, конечно, недостаточно, но кун в большей степени полагается на свою интуицию и осязание, – он склоняется над фаянсовых изваянием ровно за несколько секунд до того, как его выворачивает наизнанку.

мерзко.

блевать при сычене, возможно, еще более неловко, чем трахаться с ним.

– свали, пожалуйста, – присутствие сычена в комнате все же напрягает куна, – и вызови мне такси до дома. только на этот раз по-нормальному.

возможно, если бы только сычен мог догадаться раньше, чем продолжится его спонтанная идея позвать куна на вписку, на которых сам бывает с завидным постоянством, то, пожалуй, решился бы на это намного раньше - например, в день их знакомства или тогда, когда, наконец, осознал для себя, что именно испытывает к куну помимо восхищения в сторону его симпатичной внешности. позвал бы и оказался бы моментально послан куда-нибудь нахуй, и это было бы отнюдь не приглашение, потому что на трезвую голову кун к нему - сычену - почему-то менее благосклонен и предпочитает в принципе чужое существование игнорировать. ауч, неприятно.

а сейчас всё кажется таким простым, потому что между ними ни презрительных куновских взглядов, ни глупых сыченовских шуток невпопад и его же мудацкого поведения. ничего, кроме обоюдного желания хотя бы на вечер побыть как можно ближе друг к другу. и даже в своём положении - конкретно, на сыченовских коленях и с его же руками под собственной футболкой - кун пытается сохранить свою гордость. относился бы он ко всему (и к сычену) проще, возможно, между ними было бы уже что-то большее, чем флоповые подкаты и перманентная злоба, только кун, к сожалению, дальше своего носа не видит или видеть не хочет, потому и разглядеть в намерениях сычена что-то более серьёзное, чем одноразовый секс, не способен.

возможно, кун и всё, что между ними сейчас, забудет и на утро не вспомнит.

сычену же хочется, чтобы он помнил
         в деталях и красках всё помнил:
                    поцелуи, прикосновения и собственное же сбитое дыхание от их близости.

вопрос только в том, как кун будет вести себя после, если вдруг всё же запомнит всё, что между ними сейчас происходит, и всё, что сычен ему говорит: осознает ли, как на его счёт ошибался, или наоборот возомнит сычена куда большим мудаком, чем до этого. сычену хочется, чтобы кун перестал, наконец, от него бегать, ведь если ждать кого-то идеального, то принцесса так и сдохнет в одиночестве в своём импровизированном замке.
«принцесса» сычена считает, что куда лучше справится без принца, а уж без самопровозглашённых героев тем более, но за одним из них всё равно послушно плетётся в ванную комнату, чтобы без раздумий раскурить косяк и целоваться долго, пока за закрытыми дверьми шумная и пьяная толпа, периодически желающая попасть в уборную, но зато внутри только блёстки-блёстки, дурацкий диско-шар и исполняющиеся (заветные) желания.

сычен ни о чём не будет жалеть, и куну бы не следовало.

кун чуть привстаёт, чтобы им обоим было удобнее (целоваться? дотрагиваться везде, где захочется? что?), но его резко ведёт в сторону. сычен смотрит обеспокоенно, хочет привстать следом и удержать, чтобы кун ни в коем случае не перевалился за бортик или не ударился о какую-либо твёрдую поверхность - в конце концов, это больно и неприятно. но кун справляется сам - вылезает из ванны вовсе и, пошатываясь, приземляется на пол, туда, куда, по-видимому, и планировал. куну плохо, его мутит и тошнит, и всё, о чём думает сычен - сплошное блятьблятьблятьчтожеянаделал. предлагать куну самокрутку было плохой идеей, но сначала делать, а потом думать - жизненное кредо сычена.

он вылезает из ванны следом, хочет к куну подойти и помочь, но тот, будто предчувствуя, останавливает его резким свали.
сычен теряется, но такси до дома куна всё же вызывает. возможно, ему стоило остаться и проследить за тем, чтобы куну не стало ещё хуже, а после оказаться ещё большим уёбком в глазах куна (или не оказаться). все мысли и действия куна - русская рулетка; совершенно непредсказуемые для сычена, поэтому из всех вариантов он выбирает самый, как ему кажется, правильный.

они вместе доезжают на такси до куновского дома - тот заспыает по пути, выглядит уставшим и утыкается во сне в сыченово плечо. его развозит, кажется, больше от косяка и с непривычки, чем с выпитого пива, и он почти не сопротивляется, когда сычен провожает его прямиком до двери квартиры и укладывает спать.
возможно, остаться всё-таки стоило.
но сычен оставляет его одного и уезжает домой, присылая в личные сообщения короткое:

      звони, если станет хуже
                 и стирает неотправленное «я волнуюсь за тебя».

на утро никаких провущенных вызовов и даже каких-либо коротких сообщений, говорящих о том, что с куном всё в порядке, не обнаруживается. среди уведомлений - только сообщения из чатов и фотографии с вчерашней вечеринки, на которых периодически мелькают знакомые лица. сычен стирает все уведомления, пробует набрать номер куна, но на том конце - абсолютный абонент не абонент. возможно, он ещё не проснулся, а, может, уже давным-давно работает и не слышит вибрации телефона. да, именно так. о том, что его существование игнорируют намеренно, сычену думать даже не хочется, ведь, в конце концов, в чём он настолько успел перед куном проебаться?

сычен, вне всяких сомнений, тот ещё придурок и, вероятно, далеко не предел мечтаний, но если кун и сам был не против всего вчера происходящего, то значит ли это, что сычен ему тоже, хоть немного, но нравится?
очевидно, нет - думает сычен уже позже, всё же застав куна в чайном.

у куна всё хорошо, просто прекрасно и никаких плохих-хороших следов прошедшей ночи не заметно ни внешне, ни в его поведении. кун его, сычена, вошедшего в магазин, даже не сразу замечает, занятый разговорами с коллегой. удивительно, сычен его раньше здесь никогда не видел.
кун улыбается, в сычене же что-то закипает медленно, но верно, от осознания, что на него кун никогда так не смотрел. да и с чего бы?
сычен прокашливается, привлекая к себе внимание, и на оба взгляда - незнакомый удивлённый и куновский раздражённый  - говорит в ответ:

- ты не отвечал. хотел узнать, как ты себя чувствуешь, но вижу, что отлично.
начало, кажется, так себе. им бы, наверное, поговорить.
о том, что случилось; о том, что могло бы случиться; и о том, как им дальше быть (сделать вид, будто ничего не произошло - идея крайне хуёвая).
- ты можешь оставить нас ненадолго? - обращается к незнакомому парню, а после вновь обращает внимание на куна, - поговорим?