Part I.

Чонгук помнит Тэхёна ровно столько же, сколько себя - ни днем больше, ни мгновением меньше. Их поселили вместе с той самой минуты, как отдали на руки воспитателей (надзирателей), совсем крошечными детьми, которым плевать было на неведомую силу, что текла у них в жилах, и космические перспективы правительства на их счет. Все, что хотят дети, когда им пять лет - это родительской любви и сладкого. У Тэхёна не было ни того, ни другого, поэтому Чонгук воровал шоколадки у медсестер для них двоих.
Он часто слышал (точнее читал) за своей еще крохотной (метр с кепкой) спиной разговоры о том, что этих двоих нельзя держать вместе, что это опасно, что никакая попытка научить этих детей общаться с людьми не стоит такого риска, ведь оба они не_люди. Чонгук об этих разговорах всегда Тэхёну рассказывал, ни единого слова не тая, потому что за считанные дни научился говорить собрату обо всем, что проходило на детский шальной ум. Тэхён всегда слушал терпеливо, внимательно, вдумчиво, весь шум вообще в палате-комнате всегда создавал исключительно Чонгук, который даже медперсонал своими талантами пугать не стеснялся. Перепутает им документы, похлопает дверьми и сотый раз стырит конфетки из карманов. Про свою способность Тэхён говорил с неохотой, демонстрировать отказывался наотрез. Чонгук просил, умолял, выпрашивал, обижался на отказы, злился и дулся, но вот только совсем ненадолго, потому что своей чистой детской душою любил Тэхёна сильнее, чем любое другое существо на планете. Вынужденная дружба быстро стала жизненно необходимой.
Но однажды он все-таки уломал Тэхёна. Выпросил прогулку по другой реальности в качестве подарка на день рождения. Чонгук очень любил тот наружный внешний мир, где людей много, где солнце, природа и жизнь, и свет, и звуки, а не только четыре стены да два воспитателя. Они сели напротив друг друга на своих разобранных постелях перед сном, и Тэхён просто спросил: "А что ты хочешь?".
Первое, что сделал Чонгук - это вдохнул полной грудью. Свежий воздух, ветер в волосы. А солнце такое ласковое, что мальчишка не боялся на него смотреть, хоть и сквозь пальцы. Там было много зелени - трава под ногами и целый лес (не жуткий и страшный, а шумный и красивый) за спиной. Но Чонгук отвернулся от него и побежал в другую сторону - там, где был обрыв, потому что за ним открывался сказочный вид на бирюзовую водную гладь. Море, река, океан - Чонгук не знал, но края воде не видел. Она была повсюду, и другого берега Тэхён не сделал. Море было бесконечным, и что-то подсказывало Чонгуку, что теплым. Смотря вперед, он не видел воду. Он видел свободу. И, кажется, в ту же самую секунду влюбился в нее. Чонгук своим маленьким детским мозгом понял, что жить взаперти - это не для него. Ему хочется окунуться в жизнь, но для начала хотя бы в эту искрящуюся на солнце воду. Он мигом стянул с себя майку (Тэхён и в этом мире оставил его в родной пижаме, в которое его тело сейчас смирно сидело на постели) и побежал к самому краю крутого берега, у подножия которого шумели игриво плескающиеся волны. Чонгук подумал, что ему нужно нырнуть вниз, в тот самый момент, когда откуда-то подул холодный ветер, в котором шелест крон деревьев смешался с тэхёновым шепотом, но Чонгук уже слышал только то, как вода бьется об скалы. Он их не видел, но знал, что они есть. Чонгук красиво ныряет и ждет в полете (ждет-ждет-ждет), когда же его сложенные руки рассекут водную гладь, а сам он с головой уйдет на глубину, но Чонгук потом не чувствует ничего. Слишком быстро, слишком сильно, тело шестилетнего ребенка прямиком об скалы.

Врачи потом будут спрашивать, как он мог получить все эти многочисленные переломы, включая перелом спины, всех конечностей, раскромсанный надвое череп, ничего не делая? Просто разбиться насмерть сидя на своей постели. В пижаме. С улыбкой на мальчишеском лице.

Волны утихают, шелест пропадает, только тэхёнов шепот (плач, слезы) остается рядом. Чонгук видит свое гребанное тело (растрепанные теплым ветром волосы, сломанные сотни раз кости, закрытые глаза, странная улыбка), и ему почему-то не страшно. Белоснежную простынь заливает кровь, подушка под разломленной головой уже вся алая и мокрая. На своей кровати Тэхёна нет, Чонгук замечает его сидящим в дальнем углу, сжимающими крошечными ладонями свою несчастную голову, всего зареванного, напуганного, отчаявшегося. Это не иллюзия.

Чонгук шепчет Тэхёну:

- Не плачь. Я здесь.

Он точно знает, что его слышат.

Part II.

Чонгук понимает, что они теперь одни против целого мира. Тэхён - все еще нет. Чонгук не стал вдруг взрослеть быстрее и со смертью ему не открылась никакая великая истина - он все еще был ребенком, таким, каким мог бы стать. Он  был бы в сотни раз опаснее, если бы его сила все еще текла по тонким венам, но вся она теперь в тэхёновой больной голове, в  его беззащитном сознании. Он теперь что-то вроде сгустка энергии, эфемерной сущности, несуществующей для глаз живых, Тэхёна в том числе, но он по-прежнему вертит этим миром, как вздумается, не разрушая стены здания, в котором они оба заперты, только по просьбе Тэхёна. Он изменился и не хочет воевать, а от Чонгука может спрятаться только в нарисованных разумом мирах - любимом приюте Тэхёна.
Они снова ставят какие-то гребанные опыты - Чонгук уже привык. Эти люди никогда не оставят их в покое, и Чонгук уже просто терпеливо ждет, когда Тэхён наконец вырастет и его отпустят, потому что бороться он (вопреки воле Чонгука) отказывался. Человеческое любопытство неутолимо, и каждый день врачи придумывали Тэхёну все новый и новый квест. Очередные провода к голове, новейшие лекарства внутривенно. Тэхён говорит, что ему не больно, но Чонгуку врать бессмысленно, и он злится, когда их общему телу становится не по себе. И персонал, и врачи не знали о главном - у Тэхёна теперь были еще и они. Их видел только Чонгук, он вместе с ними был субстанцией родом из лучшего из миров, но нападали они упрямо лишь на Тэхёна - беззащитного, потому что живого. У мальчика все руки были в десятках резанных шрамов от их атак, как будто бы он пытался резать собственные вены. Да Тэхён бы уже и с радостью - Чонгук только не разрешал.
Сущности появлялись спонтанно: если в их движениях меж мирами и были закономерности, то разгадать их им обоим еще не удалось. Но Чонгук всегда был наготове, особенно когда Тэхёна тащили из их комнаты в исследовательский центр. У Чонгука больше не было жизни - у него была только сила, оставшаяся в чужом разуме, и цель быть Тэхёну опорой и защитой при любых обстоятельствах. Никакие другие функции он выполнять априори больше не мог.
Все начиналось хорошо: стандартные упражнение, фальшиво доброжелательный голос педагога, легкое волнение Тэхёна. Он просит Чонгука слушаться его, тот вроде бы соглашается. Воспитателя сменяют медики, письменный стол, заваленный игрушками, сменяется больничкой койкой, вокруг которой пара громоздких аппаратов, капельница, а рядом зеркало в полстены, но Тэхён знает, что это окно. По ту сторону за ним наблюдают, внимательно, с любопытством. Гребанное фрик-шоу, так шепчет ему Чонгук со злобой.
Они возникают не вовремя, не к месту, резко, сразу в большом количестве. Пульс Тэхёна гонит под смертельный от страха, он дергается, обмотанный проводами и рвет их все к чертям. Он сразу же зовет Чонгука, вопит как резанный, но их так много, что ему приходится спрятаться под койкой, сидеть там, зажав руками уши и едва не плача. Чонгук - сила, не имеющая оболочки и формы - расправляется с ними так быстро, как может, не обращая внимания на наблюдателей. Врачи за стенкой сходят с ума: все, что они видят - это вопящий Тэхён и комната, разлетающаяся в щепки, будто он крушит ее силой мысли, но это способность Чонгука. Персонал открывает двери, бежит к мальчишке с дозой успокоительного, но Чонгуку плевать, как выглядят враги - они уничтожает их всех, что сущностей с того света, что врачей из гребанного научного центра. Их сломанные хребты и проломленные черепа не вызывают у Чонгука ничего, кроме чувства выполненного долга. Раскрытая настежь дверь и паника среди наблюдателей заставляют его приказать Тэхёну:
- Нам нужно бежать. Сейчас же. Другого шанса не будет.
Чонгук всегда об этом мечтал. Грезил годами, намекал Тэхёну, требовал, просил, умолял, но мог он управлять чем угодно, кроме него. Сейчас был идеальный шанс: половину преград они уничтожили в процессе самообороны, с другими Чонгук, заведенный и злой, разобрался бы без труда на полпути. Он вырывается вперед, но слышит (чувствует), как Тэхён зовет его обратно, потому что становится больно - находиться далеко друг от друга для них смертельно опасно.